своих восстаний против крупных феодалов — владельцев гасиенд. «Белые» европейского происхождения составляют в Мексике лишь 16 процентов против 84 процентов индейцев и метисов. Отсюда понятно, почему главные студии Мексики носят название «Ацтека» и почему многих актеров и режиссеров называют El Indio (индеец). Еще в 1939 году Чано Уруэта в фильме «Те, кто внизу» (Los de abajo) взял в основу сюжета вспыхнувшее восстание пеонов против владельцев гасиенд.

Но когда североамериканские и мексиканские финансисты решили превратить Мехико в Голливуд Латинской Америки, сценаристы обратились к мелодрамам в духе XIX века и очень часто показывали свою страну с точки зрения «костумбриста»1.

«Костумбризм» создал условную Мексику, сведенную к кактусам, револьверам, лошадям и сомбреро. Гасиенды и ранчо были в ней живописными местами встреч гитаристов и красивых девушек, тогда как на самом деле (и даже в наше время, несмотря на революции) они представляют собой огромные феодальные владения, существующие за счет крепостного труда пеонов. Такие «костумбристские» тенденции существовали в мексиканском кино еще до дойны, в период же большого расширения производства, который начался в 1942 году2, они заметно усилились.

Распространению мексиканских фильмов в странах испанского языка, без сомнения, в большей мере, чем все премии за операторскую работу, полученные Габриэлем Фигероа на международных кинофестивалях, способствовал Кантинфлас, фильмы которого, оставаясь в рамках коммерческого кинематографа, превосходили его своим необычным успехом у широких кругов зрителей.

Марио Морено, родился в семье индейцев или метисов в бедном квартале Мехико. В детстве он много скитался, а затем стал актером (или скорее паяцем) в одной из «карпас» — театральных трупп, странствующих по пригородам и показывающих на подмостках импровизированные спектакли, очень напоминающие старинную итальянскую «комедиа дель арте».

1 От испанского слова costumbre — нравы.

8 В феврале этого года Мексика объявила войну Германии,

332