тором. А новый, тот, что стал монархом, очень сурово судит старика и выносит приговор — месяц тюрьмы и сто франков штрафа. Точно такое же наказание Кренкебиль получил в реальной жизни. Вот идея, воплощенная в действии.

Еще один пример: я хотел отметить на суде значительность свидетеля обвинения, полицейского, и незаметность свидетеля защиты, которого суд почти не слушает. Так, полицейский, стоящий перед судьями, показан громадным, ростом чуть не до потолка; это настоящий великан, тогда как свидетель защиты совсем маленький, едва заметный и явно не имеет никакого влияния».

Но разве этого достаточно, чтобы создать фильм? Эту сцену постоянно вспоминали, но ничего не говорили о прекрасном описании парижских предместий. Сюжет и главный актер заставляли предполагать, будто Фейдер продолжает традиции «Фильм д'ар», в то время как он искал психологический и социальный облик героя, описывал и воплощал определенную среду. Если «Кренкебиль» стал одним из ключевых произведений французского кино, то это потому, что фильм Фейдера подготовил переход от наивного реализма Зекка, Жассе и Фейа-да (эпоха до 1914 года) к «поэтическому реализму» 1935—1945 годов, в котором Карне, воспитанный Фейдером, станет одной из самых выдающихся фигур. Гриффит не ошибался, когда заявил одному журналисту по поводу «Кренкебиля»:

«Я видел фильм, который, по-моему, символизирует Париж. Человек, толкающий ручную тележку с овощами,— какой сильный, волнующий образ! А де Фероди — великий, мощный актер. Это прекрасное, сильное и смелое произведение!»

Де Фероди, бывший исполнителем или режиссером многих художественных фильмов, действительно создал очень сильный образ Кренкебиля. На пригородной торговой улице, перед своим лотком с овощами он кажется истинным детищем парижской мостовой. Картины жизни мелкого люда сохраняют такую подлинность и силу, что порой приближаются к некоторым советским фильмам. «Кренкебиль», как и фильмы Ренуара, предвещает итальянскую неореалистическую школу. Литературный натурализм в духе Золя находит у Фейдера вдумчивое и полноценное выражение. Порой благодаря сильной прозе Анатоля Франса искренность картины достигает истинного реализма, что важнее живописного описания или

174