Голливуд к тому же играл большую роль в экспансии мощного империалистического государства, которое возводит в идеал древнюю Римскую империю и мечтает превратить в „Mare Nostrum" не Средиземное море, а два океана — Тихий, омывающий Лос-Анжелос, и Атлантический, которым распоряжается Нью-Йорк. Это стремление сквозит в скверной поэме Элен Карлисл, воспевающей Голливуд:

Рим знал дни расцвета. Но иыне я — соперник Рима.

Его великолепные дороги были знакомы лишь жителям Семи

Холмов,

А по моим улицам могут шествовать армии всех эпох. И мон холмы видели, как возводятся стеиы Вавилона, Видели невозмутимых сфинксов, Королевские дворцы; Я — зеркало Созидания .. . . .. Меня украшает венок из цветов, Надо мной всегда безоблачно небо, Мое дыхание напоено ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Не нарушайте порядка, Ибо я деспотичнее Цезарей. Не забывайте, что мне послушна Фортуна. Смотрите на меня: Я — Голливуд!

„Деспотичнее Цезарей..,". Голливуд стремился к деспотизму, стремился содействовать основанию новой империи. Рождение кино совпало с началом эпохи империализма, с веком войн и революций. А создание Голливуда—мощного концерна империалистической пропаганды— совпало с концом первой мировой войны, а также с победой первой пролетарской революции в России.